Из архива Моисеенко Л.А.

Б.Марков, эксперт республиканской категории

               Любителям гончих

(Из журнала «Охота и охотничье хозяйство»  1984 , №3)

Навсегда ушли из нашей охоты ловчие, доезжачие, не слышны волнующие звуки охотничьего рога «по волку» или «на драку». Лишь только рассказы старых писателей дарят нам дорогие воспоми¬нания о забытых псовых охотах.
Старейший эксперт, «отец» русских гончих Н.П.Пахомов оставил нам доб¬рую память о Н.П.Кишенском, М.И.Алек¬сееве, В.С.Мамонтове, Н.Н.Челищеве, А.О.Эмке и других любителях гончих, описав их в «Портретах гончатников». Нам бы хотелось продолжить эту добрую традицию.
Кто такой гончатник? Как-то один ру¬ководитель областного общества охотни¬ков сказал, что бывают «помешанные» любители собак, «...гончатники — это буйно помешанные». Тогда я поправил его, сказав, что гончатники безумно влюб¬лены в гончих. По словам Николая Павло¬вича Пахомова, это люди «...навсегда притороченные к гончей и охоте с ней». С какой страстью ждет он свою осеннюю охоту. Одному только гончатнику приятен и дорог «...этот наводящий тоску день, одному ему слышится особый аромат в затхлом запахе преющей коры, гниюще¬го листа, мокрой соломы... Один он глядит светлым и приветливым оком на тусклые колера, мертвенность и сон окружающей природы» — читаем мы у Е.Э.Дриянского волнующие душу охотника-гончатника строки. Самая пора набрасывать гончих. А как работают наши любимцы! Как мы иногда до слез переживаем за них! Снова перелистываем Е.Э.Дриянского: «... в ос¬трове взревела стая, но что это были за звуки! Это был не взбрех, не лай, это прорвалась пучина, полилась одна плаку¬чая нота, слитая из двадцати голосов. Она выражала мольбу о пощаде, в ней слышался предсмертный крик... нужно представить, как кричит собака, когда с нее снимают кожу... Я взглянул на Бацова, он утирал платком глаза».
Вот уже несколько лет нет среди нас Н.П.Пахомова, Г.В.Богуша, И.А.Нефедо¬ва, В.А.Портнова, А.П.Марина, Б.Н.Ар¬манда, И.А.Пятакова. Одна была у них общая неистовая страсть к гончим. Все они достойны долгой памяти — наши знатоки, так много сделавшие для развития поро¬ды, искавшие в этом великую радость жизни. Мне посчастливилось работать с ними на ринге, в поле и слушать их со¬веты. Как все это было дорого, и как жаль, что все ушло в прошлое.
В 1974 г. на 46-й Московской выставке я был членом экспертной комиссии по русским пегим гончим. Возглавлял экс¬пертизу эксперт всесоюзной категории Александр Петрович Марин. Помню, после первого дня сидели мы у судейского столика и подсчитывали баллы. Вдруг тихо и неожиданно подошел, улыбаясь, Николай Павлович Пахомов. Он расце¬ловался   с   Мариным   и   вежливо   пожал мне руку. Николай Павлович очень дружил с Мариным, я знал это, но такой теплой встречи не помню более. Наконец дружеские объятия кончились, и Николай Павлович сказал, торжественно сверкнув глазами: «Да, было время, охотились мы  осенями». На что Марин ответил: «Трубят рога в полях далеких, звучит их медный перелив». Вскоре подо¬шел Георгий Васильевич Богуш. Я, тогда еще эксперт первой категории, сидел, как завороженный, стараясь уловить каж¬дое слово великих знатоков гончих. Знал я, что  Николай Павлович — автор многих книг по гончим, что он встречался с извест¬ными писателями Н.Н.Фокиным, М.М.Пришвиным, Н.А.Зворыкиным, лично был знаком с Н.П.Кишенским, В.С.Мамонтовым. Своими глазами видел он отъезжие поля, волчьи садки борзым, знаменитую свору «першинских борзых». Говорил он мало, но весело и живо. Больше всего ценил он в гончатнике страсть. «Тот, кто не слышит чарующих звуков гона... тот навсегда останется в моих глазах глухим и слепым, лишенным чего-то прекрасного», — говорил Н.П.Пахомов. Когда Николай Павлович ушел, Георгий Васильевич Богуш сказал: «Все мы его ученики, все мы от него пошли». Для всех Н.П.Пахомов был непререкае¬мый авторитет. Навсегда запомнились его живые добрые глаза. В ту пору ему было 84 года.
На следующий год, случилось это на 47-й Московской выставке, Николай Павло¬вич в первый же день пришел ко мне на ринг русских пегих гончих. Как всегда, улыбаясь, он дружески протянул худень¬кую руку. Я заволновался. Шутка ли, сам Пахомов на ринге русских пегих гончих! Николай Павлович не давал никаких ука¬заний, но внимательно следил за расстановкой собак. Когда расставили, подошел ко мне и сказал, указывая на ч.Гайду И.Н.Толкачева: «... Вот эту выжловочку я бы взял в свою стаю». Гайда в ринге шла первой. Для меня это замечание было важно и ценно. Я на всю жизнь запомнил эталон гончей. Н.П.Пахомову тогда понравилась крепко сбитая, с отлич¬но спущенным ребром, широкой грудью и сильными мускулистыми конечностями выжловка, которая могла выдержать дли¬тельную работу. Пожав мне руку, он также неприметно ушел, оставив в моей памяти счастливые минуты. Я всегда с особой любовью вспоминаю этого худенького, доброго, необыкновенно одаренного, с большими выразительными глазами гончатника, писателя, искусствоведа, человека, всю свою жизнь посвятившего охоте.
Большое влияние на развитие породы русская гончая оказал эксперт всесоюз¬ной категории Георгий Васильевич Богуш. Властный, иногда даже с виду суровый, он долгое время был вершителем судеб гончих. Впервые я увидел его в 1954г., на Московской выставке. Выставку орга¬низовали блестяще. Без смычков по рингу водили знаменитую Тульскую волкогонную стаю. Г.В.Богуш невысокий, сутуло¬ватый, как ястреб, «насквозь прожигал глазами» каждую собаку на ринге. Го¬ворил он четко и категорично. По профес¬сии он был инженер-конструктор.
Близкое наше знакомство произошло в 1968г. на 34-й Московской выставке. Георгий Васильевич возглавлял комиссию по русским пегим гончим. Зная его пристрастие к мощным, крупным собакам, я отдал водить по рингу свою ч.Забавку 1203/рпг П.Г.Брикошину, хорошо знавшему Г.В.Богуша. Забавка прошла на ринге четвертой с оценкой «отлично» и заняла по комплексной оценке первое место, обойдя ч.Гайду В.X.Браушкина. Весной 1969г. Г.Богуш пригласил меня судить выводку русских гончих в Москве, а в 1973г. мы вместе поехали в г.Калугу на областную выставку.
Г.В.Богуш был очень образованный, умный человек. Гончих он знал блестяще. Я много раз наблюдал за его расстановкой собак на ринге и восхищался «верным глазом». Работал он молниеносно. Я пом¬ню, как в 1973г., в Калуге ему пришлось за один день отсудить более 90 русских гончих и распределить всех собак по классам.
С ним было всегда весело и интересно, он любил шутки и даже озорство. Неуем¬ная любовь к гончим, большой опыт, знания снискали ему любовь многих. Среди гончатников его звали просто Егор, а Алек¬сандр Петрович Марин называл любовно Егоркой. Все, кто знал Георгия Васильеви¬ча, поражались его одаренности. Однаж¬ды, возвращаясь в поезде с Калужской выставки, он привлек внимание пасса¬жиров, читая наизусть, без единой замин¬ки, С.Есенина. Оказалось, что Г.В.Богуш, как активный комсомолец, в качестве телохранителя сопровождал поэта в Тиф¬лис и Екатеринодар. Своих собак, которые происходили от его Сигнала и Тайфуна, он любил до самозабвения. /Дополнения к портрету Г.В.Богуша см. в статье Н.Н.Крашенинникова «О некоторых контрапунктах из истории русских гончих (глазами очевидца). Прим. Моисеенко Л.А./
Всегда рядом с Г.В.Богушем был его друг — эксперт всесоюзной категории Иван Алексеевич Нефедов. Долгое время он работал кинологом Росохотрыболовсоюза, а также возглавлял секцию русских гончих при МООиР. Под его руководством были утверждены новые стандарты и но¬вые правила испытаний. Он часто высту¬пал на страницах журнала «Охота и охотничье хозяйство». Мне пришлось про¬водить экспертизу с Иваном Алексеевичем на Коломенской районной выставке, наб¬людать его судейство на областных состя¬заниях и на выставках, слушать его лек¬ции по гончим. Летом он жил в Клязьме, и мы часто вместе ездили в Москву. В противоположность Г.В.Богушу Иван Алексеевич был спокойным, урав¬новешенным человеком. Одно их родни¬ло — всепобеждающая любовь к гончим. И.А.Нефедов любил гончих, сам их дер¬жал, много охотился с ними. Помню на Московских областных состязаниях, когда работал русский пегий выжлец Дунай В.X.Браушкина, Иван Алексеевич напомнил мне Бацова из «Записок мелко¬травчатого» Е.Э.Дриянского «...он был бледен и смутно глядел вперед, рот у него был открыт, губы дрожали, и мне казалось что   он   был   близок   к   помешательству».
Глядя на него, я понял, что такое гончатник и судья И.А.Нефедов. Когда дали трубу, слезы радости и восторга текли по его счастливому лицу. Было от чего плакать — Дунаю за голос дали 9—4.
И как трудно было смотреть, когда он, будучи тяжело больным, бледный и худой, тихо стоял у ринга русских гончих на Мос¬ковской выставке и также тихо, в одиночку, чтобы никому не мешать, садился поодаль. Я смотрел на него и думал: «Какой же силой любви, каким же огромным жела¬нием должен обладать истинный гончат¬ник, чтобы в последний раз, из последних сил прийти и еще разок, хотя бы краешком ока, взглянуть на то, чему посвятил всю жизнь». Таким гончатником был эксперт всесоюзной категории Иван Алек¬сеевич Нефедов, прекрасно писавший сти¬хи и самозабвенно любивший природу, охоту и гончих.
Как-то немного поодаль держался экс¬перт всесоюзной категории Валерий Анд¬реевич Портнов, человек высочайшей культуры, вежливости и рассудительности. Мы часто встречались с ним дома, в Та¬расовке, на нагонке и на полевых испы¬таниях в Пушкинском районе. Его любовь к собакам не знала предела. Он страстно любил охоту и каждую осень выезжал в маленькие отъезжие поля в Весьегонск и в Переславль-Залесский со своим дру¬гом А.И.Кретовым. Мне посчастливи¬лось судить на полевых испытаниях его знаменитого ч.Гула, сыгравшего поло¬жительную роль в развитии рабочих ка¬честв гончих. Обладая мягким и отзывчивым характером, В.А.Портнов поль¬зовался среди нас большим уважением. У меня до сих пор хранится его реко¬мендация на присвоение мне судьи рес¬публиканской категории. Но на охоте ему страшно не везло: пропал его люби¬мец выжлец Одинец, имевший блестящий экстерьер и оценку «отлично», спустя год кабан смертельно ранил ч.Гула. Валерий Андреевич тяжело переживал эту утрату.
В памяти моей остался он великолеп¬ным экспертом, обладавшим точным гла¬зом и твердой рукой охотника. До сих пор с восхищением вспоминаю, как он рас¬ставил ринг из 53 русских выжлецов. Для этого нужен был особый дар, и он им обладал.
Близко знаком я был и с Александром Петровичем Мариным — экспертом все¬союзной категории, членом Союза жур¬налистов. Александр Петрович часто вы¬ступал с рассказами, очерками в журнале «Охота и охотничье хозяйство», в альма¬нахе «Охотничьи просторы», в местной печати. У меня хранятся его письма и кни¬га «В лесах и перелесках», надписанная красивым четким почерком: «Моему со¬брату, милому Борису Ивановичу Марко¬ву с дружескими чувствами. Люди уми¬рают — песни остаются, г.Калуга. 7.VII.73г. А.Марин».
Впервые мы познакомились в Калуге в 1973г. Вместе с экспертами всесоюз¬ной категории В.В.Григорьевым, Г.В.Бо¬гушем, А.В.Гусевым Александр Петро¬вич пригласил и меня. Помню небольшой деревянный домик на улице Огарева, те¬нистый сад, заросший вишнями. В доме уютно, просто. Огромное количество книг и чучел украшали комнаты. Так как у Мариных я был впервые, любезный Александр Петрович подал мне толстую книгу почетных гостей и попросил сделать запись на память. Открыв книгу, я уви¬дел записи выдающихся экспертов-кино¬логов — А.А.Чумакова, Н.П.Пахомова и многих других. Теплый, задушевный вечер прошел весело. Больше всех шутил Г.В.Богуш: «Чем знаменита Калуга? — говорил он.— Отвечаю: в ней живет Ма¬рин». На другой день на высоком берегу Оки А.П.Марин, как главный эксперт, открыл   очередную   Калужскую   выставку.
Александр Петрович дружил с Н.П.Пахомовым и Н.П.Смирновым. Он был страстным, интересным рассказчиком и мог переговорить любого. До конце дней он нежно любил своих собак — русских пегих гончих, особенно Страдая и Сороку, и всегда говорил: «Они ведь родились у меня в заводе». Трудно до¬стались ему собаки. Спасибо жене, в дни фашистской оккупации она сумела сохра¬нить собак. В последние годы жизни, не имея возможности держать гончих, Алек¬сандр Петрович завел спаниэля. Это было единственное утешение и воспоминание об охоте.
Борис Николаевич Арманд — эксперт всесоюзной категории долгое время ра¬ботал в Московском обществе охотников, возглавляя отдел собаководства, и много сделал для его развития. Я помню знаме¬нитую русскую пегую гончую Добычку, принадлежавшую питомнику МООиР и за¬воевавшую на состязаниях Москва — Ле¬нинград два диплома I степени. Тогда русские пегие гончие МООиР блистали на Московских выставках. Первые места занимали Дунай и Думка, Трубач и Гайда. Борис Николаевич гордился ими. Боль¬шой знаток гончих, он вложил в собак всю свою душу. Многие охотники помнят его статьи в журнале «Охота и охотничье хозяйство», посвященные русским пегим гончим  и  их  нагонке.
Но самой любимой собакой у Бориса Николаевича был ленинградский ч.Урван А.С.Азарова. Он бережно хранил един¬ственную   фотографию  собаки,   а   однажды сказал мне: «Вот эталон русской пе¬гой». Последние годы держал он в квар¬тире пойнтера и очень любил осеннюю охоту по вальдшнепиным высыпкам. Бо¬рис Николаевич часто приходил ко мне на ринг. Ему нравились мощные, крепкие гончие. Помню, в 1971г. на ринге русских пегих он восхищался ч.Амуром М.А.Мо¬розова (г.Тула). Много его полезных со¬ветов получил я, тогда еще молодой экс¬перт. Последнее время у него сильно болели ноги, но, даже будучи тяжело больным, он не пропускал ни одной вы¬ставки и выводки.
Кому не везло в охотничьем мире, так это Ивану Антоновичу Пятакову, моему другу, первому моему наставнику. По непонятным причинам он так и остался экспертом I категории, несмотря на то, что был главным экспертом многих Мо¬сковских и даже межобластных выставок. В 1961г. он перевел меня на ринг русских пегих гончих, и с тех пор мы постоянно работали вместе. Иван Антонович был профессиональным охотником. Работал он в госохотинспекции, много раз уча¬ствовал в волчьих облавах. Но истинной страстью его были русские пегие гончие, которых он сам держал и страстно любил. Наделенный мягким, правдивым харак¬тером, чуткостью к людям и глубочайшей принципиальностью, он снискал уважение всех, кто знал его. На охоте и в жизни я не знаю честнее и гуманнее человека, чем И.А.Пятаков.
Расскажу случай, который для меня как для эксперта имел большое значение в дальнейшей работе. Было это на 30-й Московской областной выставке в 1963г. Ярко светило солнце, стояла жаркая душ¬ная погода. Тогда на ринге русских пегих гончих блистал Варило В.В.Иванова, ко¬торый происходил от собак И.А.Пята¬кова. Варилу, как мы говорили, «бить не¬кому было». И вот на этой выставке Иван Антонович обнаружил у выжлеца красно¬ватые края век и поставил его вторым, а первым в ринге прошел Трубач — МООиР. Судья никогда не видел владель¬цев — они для него не существовали. Иван Антонович был для меня эталоном эксперта. Даже сам Г.В.Богуш всегда восхищался его знаниями, его умением точно бескомпромиссно расставить собак. «Порода начинается с головы, но вы, мо¬лодые, почаще не забывайте смотреть и на ноги»,— учил И.А.Пятаков. И всегда, когда выхожу на ринг, я с благодарностью вспоминаю своего первого учителя, строй¬ного и худощавого И.А.Пятакова. Он никогда ни о ком не сказал плохого сло¬ва, и все мы, гончатники, истинно любили его. Пусть это воспоминание будет доброй данью за его любовь к гончим.
Этих прекрасных людей, экспертов — больших любителей гончих отличало безукоризненное знание экстерьера, правил выставок и полевых испытаний. Они за¬вещали нам беречь и развивать породу гончих. Поэтому особенно больно смот¬реть, когда на Московских рингах русских пегих гончих выжловок старшей возрастной группы идет всего восемь собак. Мы — эксперты, руководство МООиР обя¬заны сделать все, чтобы сохранить славные традиции Москвы — ведущего кинологи¬ческого центра. Как говорил А.П.Марин: «Всегда и во всем следуйте хорошему примеру. Продляйте добрым словом жизнь людей».
.