1977 г. не стало старейшего охотоведа,

замечательного знатока и заводчика

русских гончих Михаила Александровича Сергеева.

Предлагаем вашему вниманию одну из последних

его статей.

Историю создания отечественных пород охотничих

собак полезно знать каждому грамотному охотнику.                             

                                          СОЗДАТЕЛИ ПОРОД .

  М.А.Сергеев

  Чистопородная русская гончая, встречающаяся почти только в СССР, заслуженно пользуется большой популярностью у охотников. Это наша коренная порода насчитывает многие сотни лет своего существования. Мы не « Иваны, не помнящие родства» и не открещиваемся от того положительного, что создано трудом и знаниями многих предыдущих поколений. И надо отдать дань уважения тем людям, которые оставили нам в наследство эту замечательную и во многом непревзойдённую породу собак.

    В крепостное время гончих в массе разводили в помещичьих дворянских охотах. Среди помещиков – псовых охотников были разные люди. Очень многие псовые охоты были там, что называется «с бору, с сосении», и , по существу, удовлетворяли случайную прихоть помещика, не знающего, как убить время ( это красочно описано Е.Э.Дриянским в его замечательных «Записках мелкотравчатого» ), или несли отпечаток своих хозяев – жестоких бояр-самодуров, вроде графа Каменского в Орле

( Н.С.Лесков «Тупейный художник» ) или князя Заборовского, изображённого П.И.Мельниковым ( Печерским ) в рассказе «Старые годы». Но были и хорошо организованные псовые охоты, отличающиеся вдумчивым отношением к ведению пород собак. Предки наших современных собак происходят как раз от таких охот.

    В большинстве случаев та или иная псовая охота носила название по фамилии её владельца. Так, в первой половине 19 века большой известностью пользовались русские гончие псовых охот Левшина, Глебова ( багряные ), Левашова, Кареева, Зузина, Павлова, Шаховского. Во второй половине 19 века и начале 20 века известны были русские гончие, чаще называвшиеся костромскими, Кишенского, Арапова, Панчулидзева, Дурасова, Столыпина, Буцкого, Можарова, Попова, Беклемишева, Комынина, Алексеева, Першинской охоты. Здесь упомянуты только те охоты, гончие которых либо особенно славились как выдающиеся по работе, либо были отдалёнными предками наших современных русских гончих.

    Многие владельцы охот руководили разведением собак. Так например, М.П.Глебов, пристрастившись к охоте с гончими на волков, продал своих выдающихся по работе чистопородных русских багряных гончих Киреевскому и заменил их помесями от скрещивания сохранившихся у него русских выжловок с английскими фоксгаундами.

При этом он исходил из того, что русские гончие благодаря своему отличному чутью и глубокому полазу при охоте на волков быстро натекали на зайцев, обычно обильных вблизи волчьих гнёзд и охота по волкам из-за этого не удавалась. Фоксгаунды же с их коротким полазом, менее сильным чутьём и большой вежливостью при скрещивании с русскими гончими давали собак, более удобных для охоты на волков. Большую заводскую работу  с русскими гончими проводил талантливый заводчик М.И.Алексеев. В Першинской охоте под руководством Д.П.Вальцова была создана стая выдающихся багряных зверогонов.

    Подобных примеров руководства разведением охотничьих собак можно привести немало. Но вся тяжесть работы по уходу, выращиванию, нагонке гончих, слаживанию стай, а во многих случаях и по ведению породы ложилась на плечи крепостных псарей:

ловчих, доезжачих, выжлятников и др. Среди этих людей было немало выдающихся знатоков своего дела. И наш долг - вспомнить их за труды, благодаря которым мы имеем современных русских гончих. Это тем более необходимо, что в некоторых работах о гончих встречаются полупрезрительные выражения и высказывается обвинение неграмотным псарям в засорение пород гончих. Некоторые авторы пишут даже то, что охотничье собаководство в прежнее время велось якобы настолько небрежно, что во второй половине 19 века уже никаких чистопородных русских гончих не сохранилось и что эта порода создана после 20-х годов нашего столетия.

    Несомненно, что в очень многих охотах было распространено увлечение скрещиванием пород в частности с заморскими собаками. Пример тому подавала царская охота, которая после Петра I, особенно при царице Анне Иоановне стремилась во всём подражать Западу. По примеру двора и вельможи заводили у себя английских и французских гончих и мешали с ними наших собак. При этом нельзя забывать, что в 18 и начале 19 века в Западной Европе и частично у нас было широко распространено стремление выводить новые породы животных путём сложных скрещиваний. Этому способствовали и воззрения в естественных науках того времени. Так Бюффон полагал, что частицы совершенства, «которые богом распределены между отдельными породами», при смешении пород между собой «соединяются и стремятся к высшей красоте» ( Витт В.О. Из истории русского коннозаводства М. 1952 ) . Удачный пример выведения породы таким путём мы видим в создании А.Г.Орловым, а затем его бывшим крепостным В.И.Шишкиным замечательной породы орловских рысаков, в образовании которой принимали участие более 10 пород. Но если Орлову и его приемникам удалось вывести выдающуюся породу лошадей, то не менее богатый граф Шереметьев, несмотря на громадные затраты и привоз многих лошадей иностранных пород, не сумел в своём Серебрянопрудском конном заводе вывести что либо путнее.

    И во многих псововых охотах их владельцы непродуманно и бессистемно мешали разные породы гончих, борзых и других. И не удивительно, что там, где владелец охоты по лени или невежеству всё передавал в руки также не слишком сведущих псарей, часто мешали всё что придётся. При этом нельзя забывать, что крепостной псарь отвечал своей спиной если стая плохо гоняла. Конечно, любой такой псарь стремился использовать для вязок чутьистого, вязкого или особо голосистого выжлеца, не обращая внимания на породу: ведь со своего слуги барин спросит не породу, а только работу стаи.

    Но среди крепостных псарей были и такие мастера своего дела, которые под час глубже, чем их господа, разбирались и в работе, и в породе собак. Вот этим-то творцам наших пород борзых и гончих и хочется воздать должное за их нелёгкий подневольный труд, за их ум и знания, за их беззаветную любовь к делу.

    А каковы же были в крепостное время условия работы псарей?

    Прежде всего, их продавали и покупали как рабов, как скот. Правда, выдающихся ловчих ( ловчий ведал всей псовой охотой – борзыми и гончими ) и доезжачих

( доезжачий ведал только только гончими, он при помощи выжлятников правил стаей ) господа ценили дорого и вынуждены были обращаться с ними более сдержанно, чем с другими крепостными, зная, что от хорошей работы ловчего или доезжачего зависит успех всей охоты.

    В начале 19 столетия жил очень богатый помещик Л.Д Измайлов, владелец 11000 душ крепостных. Он отличался развратным поведением и чрезвычайной жестокостью. На завезённых Измайловым поташном заводе и суконной фабрике крепостные работали как на каторге и за малейшую провинность подвергались жестоким наказаниям и пыткам. У Измайлова была огромная псовая охота. В Хитровщине Епифанского уезда Тульской губернии содержалось около 700 собак, да в Горках Зарайского уезда было около 300. Ловчий Фёдор Быков был куплен Измайловым в возрасте 71 года, а ко времени работы следственной комиссии по делу Измайлова ему было 77 лет. Надо добавить, что о зверствах Измайлова всё же стало известно в Петербурге. Имения его были взяты в опеку и самому ему было приказано жить безвыездно в Рязани.

    Самодурство некоторых помещиков незнало границ.

    В Ковровском уезде Владимирской Губернии жил помещик Самсонов. Он был страстным псовым охотником. У него было до 1000 борзых и гончих, в том числе 10 стай гончих по 60 собак, и он хвастливо заявлял, что он «первый охотник в России». Самсонов требовал, « чтобы каждая из стай гоняла в острову не более получаса и непременно при старшем доезжачем, не сменявшимся, свежая же, приготовленная на смену, должна быть на слуху, не далее как в полуверсте». Ратаев, сам видевший это в 1839 году добавляет « Старший доезжачий был действительно гениальный человек»

( «Журнал Охоты» 1875, июль ), Перед смертью бездетный Самсонов написал завещание, в котором дарил после смерти доезжачему хутор, но при одном обязательном условии – повесить всех собак. Если хоть одна собак не будет повешена, доезжачий лишался земли...

    В «Записках мелкотравчатого» Е.Э.Дриянского, этом классическом произведении охотничьей литературы, содержится прямо-таки гимн крепостному ловчему Феопену, превосходному знатоку своего дела и тонкому наблюдателю, своею мудростью выручавшему из затрудительных положений  более образованных господ. Хотя А.Н.Кареев, изображённый под фамилией Алеев, владелец хорошо устроенной и, по словам современников, знаменитой охоты, сам был прекрасным, смелым охотником, всё же всем порядком в охоте заправлял Феопен и по его указаниям проводились вязки собак.

    После падения крепостного права большинство псовых охот сошло на нет. Но всё же часть наиболее организованных из них, сократившись в объёме, просуществовала до революции. И снова мы видим выдающихся мастеров работы с гончими. Вот как описывает В. Дмитриев («Псовая и ружейная охота», 1902,№21 ) работу доезжачего А.И.Чебанова, купленного в выжлятники во времена Крымской кампании саратовским псовым охотником Лихачёвым у майора Протопопова за 3000 рублей ассигнациями

( примерно 1000 рублей серебром ): «в то время когда у меня жил ( известный в Саратовской губ. ) доезжачим Адрияшко ( Адриан Иванов Чебанов ) протопоповский... стая смычков не знала, и в охоте было всего 2 смычка для вязок. Стая до того была выдержанна и вежлива, что, будучи всегда без смычков, лишь изредка срывала ( на кого грех да беда не живёт?), уходя на гон или на травлю. Скучив стаю в поле и поставив перед нею рог, Адрияшко с выжлятниками уезжал в остров затыкать норы или по каким другим делам, и стая сидела одна.

    За всё время службы у меня Адрияшки ,только один раз было, что рог упал и стая ушла на встречу Адрияну, уже показавшемуся из-за острова»

    Далее описывается, как, несмотря на возражение В.Дмитриева, воскресные охотники настаивали снова бросить под вечер стаю в заячий остров, хотя «и выжлята, и псарские кони притомели», много проработав в этот день... Слышавший весь разговор Адрияшко, получив приказ «на рысях заходить да в острове не мешкать», изрекает обычное «слушаю-сь!»,а сам, нагнувшись ко мне (В.Дмитриеву.-Сост.), шепчет своё любимое выражение: « Ну, уж этого не будет!»

Разомкнутая стая прошла весь остров от наброса к вызову дорожкой, причём ни одна гончая не тявкнула в острове, полном зайцев. Доезжачий шёл на своём коне вёрст 12 в час, порская полным голосом «и предусмотрительно охлопывая дорогу арапником. Уж это ли не выдержка стаи?! А между тем стая работала хорошо, сганивая лисиц, волков и русаков даже чистыми полями».

    В Калужской губернии в своё время была известна охота И.Н.Храповицкого. После смерти его и падения крепостного права доезжачий Храповицкого Софрыч, славившийся своим мастерством на всю губернию, нанялся к богатому помещику-генералу. Генерал приказал Софрычу довести к осени стаю с 20 до 24 смычков путём покупки 4 смычков перед охотой. Но когда Софрыч отказался портить стаю случайными собаками, генерал прогнал его.

    А.Запольский в статье «Из воспоминаний старого охотника» («Псовая и ружейная охота», 1895/1896, №25 ) писал про охоту И.Н.Храповицкого, что она была «вполне организованная, дельная, дисциплинированная, с составом лихих и безответных охотников...По смерти владельца все охотники разбрелись по разным охотам и везде приносили большую пользу своею лихостью и знанием». Описывая известные ему охоты Тамбовской губернии, А.Запольский упоминает охоту Т.П.Каншина, и которому перешла со всеми охотниками одна из самых старых охот- охота Д.М.Маслова. Каншин был скуп и предавался разгулу «охота содержалась дурно: охотники было бедно одеты, собаки и лошади тоже были не в порядке, но, несмотря на это, езда была хорошая и умелая, благодаря страсти старой закваске охотников, старавшихся, как говорится, не ударить лицом в грязь, особенно при съезжей охоте...»

    О замечательном мастере-доезжачем, умевшем выставить зверя туда, куда нужно и в то же время обладавшем талантом правильного разведения охотничьих собак, хорошо написал А.Новиков в статье «Доезжачий Иван Тимофеевич» ( «Природа и охота», 1883, март ). В начале 19 века в селе Спасском Кашинского уезда Тверской губернии существовала псовая охота князя И.А Шаховского, у которого доезжачим был Иван Тимофеевич. У Шаховского была «замечательная, смычков в тридцать пять стая чистопородных костромских гончих. Стая гончих у князя всегда была идеально подобрана...чистота породы поддерживалась с полной строгостью и знанием дела, и однотипность собак была естественным последствием чистопородности. Кроме наружного вида, стая князя Шаховского отличалась ещё внутренними достоинствами: тонкое чутьё, паратость, нестомчивость и замечательные голоса. Все эти качества стяжали ей такую известность, что даже из соседних губерний - Ярославской, Московской и Владимирской – приезжали истинные охотники, чтобы послушать гон знаменитой стаи. У этой стаи надо ещё прибавить – необыкновенно азартной и злобной, была к тому же особая приездка, так что стоило Ивану Тимофеевичу хлопнуть арапником, и вся стая, как одна собака, ложилась русачьей лёжкой и ожидала дальнейших приказаний доезжачего».

    Иван Тимофеевич был страстным охотником. «В собаках он был величайший знаток и в подборе не уступил бы самому Дарвину, хотя в анатомии и зоологии был полный невежда и был даже совсем неграмотным». Князь и все местные охотники обращались к нему с вопросами и за советами, признавая Ивана Тимофеевича несомненным авторитетом. После смерти Ивана Тимофеевича князь поставил ему большой обелиск, сломанный купившим Спасское помещиком П.П Максимовичем .

    Что характерно для этих и многих других выдающихся мастеров своего дела? Все они были страстными любителями охоты и собак и большими тружениками.

    Мне не довелось знать псовой охоты дореволюционного времени. Но я имел счастье многому поучиться у доезжачих, выжлятников и борзятников прежних охот, отличных знатоков своего дела. Это были В.В.Красов, сначала выжлятник в охоте Мамонтова и Свирбеева, затем доезжачий в охоте К.В.Сумарокова, а под конец доезжачий в Завидовском охотничьем хозяйстве Всеармейского военно-охотничьего общества. Братья Кондрат и Антон Карповичи Никитины также прошли школу мамонтовской охоты. К.К.Никитин был доезжачим в охотничьем хозяйстве окружного совета военно-охотничьего общества Киевского военного округа, а Антон Карпович – выжлятником в Румянцевском хозяйстве ОС ВВОО Московского военного округа. Но главным моим учителем был Максим Фомич Милованов, стремянный Мамонтова, племянник знаменитого мамонтовского доезжачего Сергея Прохоровича Милованова.

    Небольшлго роста, сухой, ладный, Максим Фомич всегда был опрятно одет. Ловко сидела на нём поддёвка солдатского шинельного сукна, перетянутая чёрным ремнём с кавказским набором. Сапоги всегда вычищены. Лёгкая папаха слегка заломлена набекрень. Всё в нём обличало ловкость и аккуратность. Замечательными были его глаза, излучавшие доброжелательность к людям. В нём не было ни буйного ухарства,

ни подобострастия. Фомич был тонким знатоком охоты с гончими и борзыми. Ловкий и смелый, он был лучшим приемщиком волков из - под борзых на охоте и на садках. В 1929 году мы с М.Ф Миловановым слаживали стаю русских гончих в Завидовском охотничьем хозяйстве, в которое я передал на время своих гончих, ставших вожаками стаи. Как любовно обращался Фомич  с выжлятами! И как они были привязаны к своему пестуну! Хотя кроме рога у М.Ф.Милованова всегда был арапник в руках, но я ни разу не видел, чтобы он сильно ударил гончую. Вся дисциплина держалась в основном на внимательном, ровном и ласковом обращении с собаками и на прикормке, которую в сумке всегда носил с собой Фомич, когда выводил стаю в нагонку или на охоту. Но тяжёлая болезнь сердца не позволяла Максиму Фомичу скакать верхом, и в 1930 году он вынужден был оставить любимое дело.

    ...Мне вспоминается одна из последних моих охот вместе с Максимом Фомичём. Мы взяли 2 смычка наиболее сгоненных гончих. Это были два выжлеца – Громило и Гаркало, уцелевшие от прежней стаи военно - охотничьего общества, отлично приезженные бывшим доезжачим Багдановым, ранее служившем в псовой охоте графа Строгонова, а впоследствии ставшего офицером в Военно-технической школе собаководства Советской Армии. Громило и Гаркало обладали весьма посредственным чутьём и самостоятельно работать не могли, но отличались свалчивостью и зря голоса не отдавали. Другие две гончие были мои. Старуха по десятой осени Заливка I, родоначальница гончих с заводской приставкой к кличкам „охотничий, охотничья», кругом от собак стаи Мусина-Пушнина из села Головино Сызранскрго уезда Симбирской губернии ( ныне Ульяновской области ). Это выдающаяся  и по себе и по работе выжловка, о которой высоко отзывался в печати М.И.Алексеев, была очень чутьиста и вязка. Её дочь от Спевая Гаранского ( Алатырь ), кровей гончих Н.П.Кишенского и А.А.Лебедева, Водишка охотничья была под стать матери по чутью, но ещё более вязкая.

    Одна из выжловок вскоре побудила беляка, стайка быстро свалилась и варно без единого скола повела зайца. На узкой лесной дорожке мне удалось на втором кругу перехватить мчавшегося беляка, колесом перевернувшегося через голову после выстрела. Через 10-15 секунд гончие вывалили по следу зайца. «Стой,стоять!»-и ни одна гончая не помяла лежащего беляка. Фомич стоял рядом. Лицо его было озарено лучистой улыбкой. Отпазанив зайца и дав каждой гончей по пазанку, Фомич сомкнул выжлят, и мы пошли домой. Я знал, что моему другу нельзя сильно уставать...

    И если теперь мои и моего друга Э.В.Шмита гончие получают высокие оценки на испытаниях за приездку, то мне всегда вспоминаются наши учителя, доезжачие и выжлятники, впитавшеи в себя от своих предшественников большую культуру охоты с гончими.