О ГОНЧИХ

Константин ГОРБ Иллюстрации предоставлены автором

Опыт наших предшественников, писанием и преданием переданный нам, заменяет лич­ный опыт и дает возможность идти вперед в деле знания охоты с гончими. Существенное, что мне известно из литературы и личного опыта, постара­юсь изложить и тем облегчить путь молодым товарищам ид­ти вперед. «Известно из литературы»,- сказал я. Должен оговориться, что к писаниям вообще нужно относиться кри­тически, а в деле охоты в особенности. Поэтому я беру из «писания и предания» лишь то, что мне опытом пришлось проверить в течение сорока лет моей охоты с гончими. Ка­кой бы породы ни была гончая, рабочие стати ее должны быть таковы, чтобы гончая могла быть вынослива и долго­вечна. Выносливая гончая при чутье и страсти всегда быст­ра, признаки быстроты и выносливости одни и те же. Косо поставленная заостренная лопатка, длинное мускулистое плечо, в виду длины его высокий плечевой сустав и низкий локоть; хорошо выгнутые, низко спущенные ребра, разви­тые ложные ребра; спина прямая или с незначительным верхом; широкие крестец и поясница; длинные предплечье, бедро и берцо; короткие пазанки; лапы в комке; твердые подошвы. Прибавим к этому правильный постанов ног; лок­ти не сжаты и не вывернуты в поле, передние ноги прямые, без размета и с отвесным пазанком, задние - хорошо вы­гнуты в верхней части, в скакательном суставе не сближе­ны (не коровьи). Такие стати обеспечивают хорошие движения, выносливость и долговечность, А потому желательны у всякой гончей, какой бы породы она ни была.

Гончая нескольких осеней, работавшая по всяким зверям, вырабатывает себе разные приемы по тому или другому зверю и по всем может работать удовлетвори­тельно. Гончая, употребляемая только по какому-нибудь одному зверю, именно по нему только хорошо и работает, по другим плохо. Ниже придется говорить об этом подроб­но, теперь же скажем, что это замечание относится так же, как замечание о рабочих статях, к гончим всех пород.

Внутренние качества, как и наружные, передаются по наследству: поэтому есть семейства гончих, специальных работников по тому или другому зверю, есть и такие, ко­торые по всякому зверю работают удовлетворительно.

Во всех государствах Европы, кроме, кажется, Италии и Испании, о которых я в этом отношении ничего не знаю, есть свои породы гончих, и в каждом государстве есть много разновидностей гончих: особенно много их в Швейцарии и во Франции, много в России; даже в Герма­нии, где почти нет охоты с гончими, есть несколько разно­видностей. Разновидности гончих каждой страны отлича­ются кой-в-чем друг от друга, но, в общем, имеют один тип, отличный от типа гончих другой страны.

Гончих швейцарских, скандинавских, немецких и пр. у нас в России нет; они изредка появляются лишь отдельны­ми экземплярами, и так как не имеют никаких преиму­ществ перед гончими русскими, французскими, англий­скими и их помесями, с которыми охотятся русские охот­ники, то не представляют для них интереса и едва ли ко­гда распространятся в России.

Старинную гончую св. Губерта, нынешнего бладгаунда, англичане считают прототипом гончей вообще и родона­чальником всех гончих. Быть может, последнее и верно, а быть может, и нет, но несомненно, что современные гончие русская, английская и даже французская весьма удалились от этого типа и нет никакого основания желать возврата к нему. Изменялась гончая в течение веков, вырабатывался тип, пригодный для местных условий охоты, для местных ус­ловий существования. Гончая св. Губерта, кажется, только в Англии сохранилась в чистоте, но там она - не охотничья со­бака, a chien de Lux, и, несомненно, стала таковой потому, что теперешняя английская гончая гораздо более отвеча­ет требованиям охотников, чем бладгаунд. Голова ее узка и глубока, сжата в висках. Рост 13-14 вершков. Масть чеп-рачная или в больших подпалах; белые отметины редки. Псовина несколько мягче и гуще, чем у французских и анг­лийских гончих. Бладгаунда употребляют для охоты в оди­ночку или в смычке в колониях Англии, и есть стаи их во Франции. Как одиночные, они удовлетворительны - доволь­но чутьисты, вязки и смелы, имеют отличный голос. Стаи со­ставлять из них трудно, - они разноноги. Граф Ле Куте де Кантеле, который много держал их и охотился с ними, гово­рит, что даже однопометники бывают разных ног. Они обла­дают в высокой степени качеством, которого не достает многим гончим, а именно мягкостью характера - послуша­нием и вежливостью; их легко остановить на горячем сле­ду, они позывисты, мертвого зверя не рвут; многие сгоняют зверя, не душат и даже не дотрагивается до него, а спокой­но лежат около или же стоят и голосят не своим голосом. Бладгаунд, несмотря на свою вежливость, чрезвычайно, как я уже сказал, смел и не усомнится гнать какого бы то ни было зверя В виду сказанного о бладгаунде он весьма пригоден как одиночная собака для ружейного охотника.

В России много разновидностей гончей. Одна из них, которая без всякого основания и совершенно неправиль­но называется «польской гончей», близка к бладгаунду по экстерьеру и по полевым качествам, но в последнем не­сколько выше его - более чутьиста и вязка. Я сказал, что этот вид русской гончей неправильно называется «поль­ской», потому что в Польше таких гончих нет; там гончая по типу близка к швейцарской гончей, и гончих этого типа у нас называют «литовской» гончей. Русская гончая, похо­жая по экстерьеру на гончую св. Губерта, даже, кажется, более распространена на востоке России, чем на западе. В старину в Костромской губернии, по свидетельству Хо­мякова (а у другого автора того же времени читаем: «у нас в Костромской губернии, славящейся отличными поро­дами гончих, происшедшими от английских и польских со­бак»), были стаи кровных гончих св. Губерта. В той же гу­бернии были гончие, выведенные от английских, как, на­пример, гончие Зюзина. Быть может, поэтому славившие­ся в первой половине XIX столетия «костромские» гончие и были весьма разнотипны.

Гончая в типе бладгаунда, как и множество гончих дру­гих типов, не подходящих к типу «современной» русской гончей, находямся у нас в загоне и уничтожаются. Совре­менная русская гончая представляет собой нечто среднее между гончей и дворнягой. Голова ее шире между ушей и заостреннее в морде, чем у других гончих; ухо короче и выше посажено; шея коротка и неблагородна; гон зачас­тую прям, как полено, а иногда свернут в кольцо и всегда пушист, как ни у одной гончей. Голоса русских гончих весь­ма разнообразны, но большинство их имеют ничтожный голос, тявкает по-дворняжьи. В прежние времена наибо­лее распространенная масть у русских гончих была черная с подпалинами и ценилась яркость, краснота подпалин. Те­перь эта масть не в чести; все гонятся за багряной, чепрачной и особенно ценят под серым чепраком. Если гончая с подпалинами, то предпочитают светлые, белесо­ватые подпалины и бракуют красные. Белые отметины -загривина, проточина и т.п.- всегда считались нетипичны­ми; их избегают и теперь; тем более не типична пегая масть. Любители русских гончих гонятся за большим рос­том и в своем увлечении или не умеют мерить собак, или попросту врут. Так, они считают в среднем рост русской гончей около 15 вершков, а отдельные экземпляры, достига­ющими 18 вершков! Таких гончих нет ни в какой породе, а тем более между русскими.

Чутье русской гончей, вероятно, не хуже, чем у дру­гих, но, уступая в верности, вязкости и паратости англий­ским и французским гончим, она бьет их полазистостью, добычливостью. В этом последнем отношении я ставлю ее выше всех гончих. Ее способность находить зверя, осо­бенно зайца, удивительна. В полазе у нее свои особые приемы; она не станет носиться во все ноги по лесу, но идет довольно медленной рысью; тщательно исследует все места, где может держаться зверь; в полазе чрезвычайно самостоятельна, настойчива; уходит далеко от охотника; не бросает розыска, пока не обследует все места, кажу­щиеся ей подозрительными, поэтому не позывиста.

Красногоны из русских гончих редки, но если задает­ся такой, то опытный из них держится весьма дельного приема: обойти остров кругом опушкой; так он нападает на входной нарыск или заревой след волка и по нему приходит на логово. К несчастью, повторяю, красногоны из русских гончих редки; их специальность - зайцы, и трудно найти гончую, которая на подъеме зайца была бы выше русской. Они так же высоки на сколе при гоньбе по зайцу. Чтобы добыть упалого, она способна копаться у места скола сколько угодно, пока вновь не подымет его. Приемы ее на сколах таковы, что не годятся по крас­ному зверю; в большинстве случаев по зайцу скол, где он скинулся, по красному зверю по удалелому; для того что­бы перехватить след удалелого, нужны большие круги вперед, а не у места скола и не назад, к чему склонна русская гончая.

В гону русская гончая ниже других, особенно по крас­ному; она вязка только при условии, если зверь держится в острове на кругах. Раз он пошел на прямую, русская гончая очень скоро бросает его; сгонять русскими гончи­ми удается иногда только зайца; другого зверя - и не суй­ся. Кроме того, между русскими гончими редки такие, ко­торые бы в гону держались по самому следу, что состав­ляет великое достоинство и непременное условие хоро­шего гонца. Русская гончая идет то справа, то слева от следа, перескакивает через него. Русские охотники склонны видеть в этом «верхочутость», но таких «верхочутов», как справедливо когда-то в «Журн. Ох.» заметил Рах­манов, возражая Мачеварианову, нужно вешать. Настоя­щий гонец в дни заурядного чутья идет по самому следу; в дни особенно хорошего чутья может идти сбоку следа, но всегда с подветренной стороны, а не переносится со стороны на сторону, как пресловутые «верхочуты» русских охотников.

Многое зависит от воспитания и выдержки гончих, но русская гончая по натуре собака грубая, невежливая, непозывистая, склонная скотничать. Едва ли возможно рус­ских гончих выдержать так, как выдерживают своих гон­чих французские охотники; у них стая послушна каждому не только слову, но знаку; стаю французских гончих мож­но провести мимо стада коз или оленей, и собаки будут смирно идти, пока не будут насажены на след избранного козла или оленя; в гону их можно остановить не только словом, даже знаком.

Не думаю, чтобы чего-нибудь подобного можно было достигнуть с русскими гончими какой бы ни было выдерж­кой. Их мимо скота или овец проводишь, да и то смотри, чтобы не побросались. Несмотря на отсутствие вязкости, стаю псового охотника, когда зверь вышел из острова, не останавливают, а «сбивают», для чего при стае держат не­сколько выжлятников. В круг обязанностей тех же вы­жлятников входит сгонять арапником гончих из острова к доезжачему, который, стоя в опушке, безнадежно дудит в рог, думая, что он вызывает собак; между тем, ни одна гончая его не слушает, и без арапников выжлятников стая до ночи не собралась бы на его рог. Разумеется, в этом много виновата обыкновенно плохая выдержка русских гончих, но они и по натуре непозывысты. Например, гон­чая погонит лисицу; лисица пошла в поле; прогнав по по­лю версту, много две, если лисица не поворачивает назад, гончая ее бросит и возвращается в остров, но не идет на рог, а опять принимается за розыски, идет в полаз. Это бывает сплошь и рядом. Даже наиболее позывистую из русских гончих трудно отозвать, если она закопалась на сколе по зайцу; впрочем, при этом и не следует ее отзы­вать, напротив, нужно ее поощрять раскапывать, иначе мы будем понижать ее вязкость, которая у нее без того не велика. Я добиваюсь от своих гончих русских и англорусских (o полевых качествах последних скажу подробнее ни­же, теперь же замечу, что они более вязки к гону, чем русские, а по непозывистости почти одинаковы) кой-какой позывистости тем, Что пользуюсь рогом на охоте крайне осмотрительно и очень редко. Зачастую бывают дни, что я не затрублю ни разу, кроме в сумерках, когда с охоты от­правляюсь к дому; если же собаки при мне, то обхожусь даже и без этого. Обязательно только трубят всякий вечер при корме. Таким образом гончие привыкают ценить звук рога и не относятся к нему безразлично, как у большинст­ва охотников.

Я упомянул выше о голосах русских гончих, что они весьма разнообразны.

К несчастью, обыкновенно более паратые и лучшие гончие имеют ничтожные дворняжьи голоса. Относитель­но русских гончих почти можно принять за правило - чем лучше голос, тем хуже гончая, хотя, разумеется, бывают и исключения. Если подбирать стаю русских гончих по голо­сам, наверно, она будет плоха по полевым качествам; на­оборот, если подобрать стаю русских гончих работников, она будет тявкать по-дворняжьи.

Английская гончая по наружному виду благороднее русской. Морда ее глубже, у многих изящно затупленная, шея длинна, красиво изогнутая, чистая, хотя у английских охотников и распространено мнение, что гончие с подгруд­ком имеют лучшее чутье. Масть большей частью пегая вся­ких цветов с подпалинами - черно-пегая, багряно-пегая, причем серый цвет всевозможных оттенков и зачастую мраморный. Псовина короткая, гладкая, блестящая; гон хо­тя и имеет brush, как называют англичане, но он совсем не так пушист, как у русской гончей. Рост английской гон­чей весьма разнообразен - от 11 до 14 вершков; гончие меньшего роста употребляются для охоты по зайцу, средне­го по лисице, большего - по оленю. Первые к нам в Россию почти совсем не попадают, последние редко, так что у нас английские гончие сплошь foxhound'bi. По грубости харак­тера и невежливости английская гончая близка к русской; по другим своим качествам весьма от нее разнится. Полаз ее гораздо хуже, нет настойчивости: крепи не любит и пой­дет туда только по нарыску: хороша в доборе по красному, на подъеме зайца плоха. В полазе носится на скачках до­вольно бестолково, ибо преимущественно по дорожкам, да по реколесью и чуть не постоянно на виду у охотника. Са­мостоятельности в полазе нет; уходит далеко, только когда пойдет добором. По преимуществу красногоны. На сколах по зайцу справляют плохо; не любят копаться у места ско­ла, а носятся на кругах вперед, поэтому по красному после скола быстро справляют, а зайца теряют вовсе и бросают гнать. В гону по красному очень вязка. Будучи чутьистой,

паратой, выносливой и при ее манере справлять на сколах, у нее почти нет удалелаго зверя, даже матерый волк в по-листых местах сильно отростет только на первых 3-4 вер­стах, а потом гончие неуклонно начнут подбираться к нему. Английские гончие не заматывают зверя, не истощают продолжительностью гона, но осиливают его своими же­лезными ногами. Уже совсем приближаясь к зверю, после более или менее продолжительной гоньбы, у них еще на­столько есть сил и сердца, что та или другая собака, выне­сшись из стаи, броском достает зверя. Голоса английских гончих среднего или низкого регистра, настоящие гончие по тембру довольно громкие, но не такие могучие, как у французских гончих и вообще гончих типа бладгаунда; дворняжьего тявкания русских гончих между ними не встречается. Многие английские гончие, даже сравнитель­но не из особенно паратых, редкоскалы, выдающиеся же по быстроте гона в большинстве не только редкоскалы, но еще и склонны гнать вмолчанку. Хотя последнее не только неприятно, но и вредит работе стаи. Однако, я не советую торопиться выбраковывать и уничтожать таких гончих по следующим причинам: порок этот к детям не передается: такие гончие чутьистие других; они самые паратые и вы­носливые, значит, и сложены лучше других; наконец, с годами наклонность гнать вмолчанку проходит Только что сказанное относится не только к английским, но и к другим гончим. Из русских гончих, впрочем, только лучших кровей, тоже попадаются такие, что склонны гнать молча; они лучшие по чутыо и выносливости. Лет двадцать тому назад у меня был русский выжлец высоких кровей. В дни хороше­го чутья он далеко впереди других собак молча гнал зверя. Разумеется, зачастую портил страшно охоту. Три осени я терпел его, наконец  не вытерпел.. и подарил его знакомому. В конце концов из него вышел                      замечательный гонец, и уж обратно я его ни за какие деньги приобрести не мог».

P.S. В 60-е годы прошлого столетия Ленинград­ские гончатники, тщательно отбирая будущих производителей по экстерьеру и работе, особое внимание обращали на тогда еще сохранившихся потомков собак доктора Корниловича из Полтавы и города Сумы, которые происходи­ли от собак В.В. Де-Коннора.